Как готовились к юбилею (3)

[lord_k]

11 октября 193... года

Белый дворец в двух милях от городской черты в путеводителях Бедекера и Мишлена называли "палаццо Коллеони". Но строил его архитектор, приглашенный из Парижа, а человек, в честь которого назвали дворец, на итальянском изъяснялся неохотно и с трудом. Конрад Коллеони, потомок великого кондотьера, в австрийском флоте дослужился до капитан-лейтенанта и после выхода в отставку попал в Кор случайно: решил купить по бросовой цене плантацию на Большом острове, был обманут жуликами и, оставшись без денег, предложил свои услуги Республике. Теперь его называли "отцом парового флота".

За пять лет ему удалось невозможное: он полностью реорганизовал военно-морские силы, добился ассигнований на покупку паровых фрегатов и новых пушек, превратил заброшенные крепости в оборудованные по последнему слову техники базы береговой обороны. А затем перенес Адмиралтейство из Старого Кора за город, приговаривая: "Океан должен лежать у наших ног".

Дворец построили на берегу, по соседству с казармами морской пехоты. Окружили его парком, отгородили изящными коваными решетками. И после смерти Коллеони повесили над парадной лестницей потрет старого австрияка в полный рост, в треуголке, с призматическим биноклем, на фоне белых туч и черных столбов дыма. А слегка переиначенный девиз: "Океан у наших ног" написали золотыми буквами на фронтоне Адмиралтейства.

В этот вечер путник, остановившийся на обочине шоссе, которое вело в Ближние горы, мог видеть, как в ворота дворца Коллеони один за другим въезжают синие "Бьюики" - всего их было шесть. И едва успели закрыться ворота, как их пришлось распахивать вновь - сперва перед большим угловатым лимузином, на радиаторе которого горделиво вздымал хобот слон, а затем перед умопомрачительно низким автомобилем с серебряными аистами вдоль капота. Командующий воздушными силами флота как всегда приехал последним.

Адмиралтейство собралось в Каминном зале на втором этаже. Здесь, под золоченой лепниной, предстояло решить, как наказать пиратов за попытку нападения на "Беренгарию". Морской министр - это он приехал на лимузине со слоном - успел поговорить по телефону почти со всеми участниками совещания. И дал понять главнокомандующему, что склоняется к принятию "плана С".

Три плана расправы над пиратами разрабатывались уже три года - с того злополучного дня, когда воздушные разбойники обчистили сейф лайнера "Кап Полaниа". Пароход Гамбургско-Южноамериканской компании шел почти тем же курсом, который сегодня выбрал командир "Беренгарии" - и в 45 милях от Кора был атакован тремя гидропланами. После того как палубу и мостик обстреляли из пулеметов, капитан получил по радио предложение застопорить машину и дать пиратам возможность подняться на борт "для безотлагательного обсуждения некоторых деловых вопросов". Два гидроплана продолжали кружить в воздухе, третий сел на воду, спустил шлюпку, в которую уместились двое элегантных молодых людей с оружием точь в точь как у чикагских гангстеров. Панику, которая в это время происходила на борту, трудно описать словами, но очищать палубу от пассажиров команде не пришлось - визг стоял исключительно в закрытых помещениях, охотников соваться под пули среди круизной публики не было. Молодые люди поднялись по трапу, грозно покачали своими "машиненпистолями" и в сопровождении старпома прошествовали к сейфу, содержимое которого быстро упаковали в холщовый мешок. Всего через несколько минут самолеты пропали из виду, как будто их и не было вовсе.

Инцидент с "Кап Полaниа" имел массу неприятных последствий.

Во-первых, послу Республики в Берлине пришлось молча выслушивать нотации германского вице-канцлера.

Во-вторых, общество Ллойда отказалось выплачивать ограбленным пассажирам страховое возмещение, мотивируя это плохой охраной судоходства. С Ллойдом разбирались еще полтора года и договорились о компромиссе - 10 тысяч фунтов на покрытие ущерба были выделены из атлантического бюджета, остальное заплатили страховщики.

В-третьих, Гамбургско-Южноамериканская компания по соображениям безопасности отменила заход своих круизных судов в Кор - на два сезона.
Но еще хуже были последствия карательной акции, предпринятой флотом при поддержке Авиационного корпуса армии. В налете на остров Сент-Валентин, служившего главной базой пиратов, морская авиация потеряла два самолета-разведчика и один истребитель, сбив всего один аэроплан противника. Армейские тяжелые бомбардировщики - старые "Виккерсы" - потерь не понесли и успешно сбросили бомбы на "враждебные объекты", оказавшиеся пустыми складами, винокуренным заводом и, что самое ужасное, лепрозорием, который организовали на острове монахи-францисканцы.

Так называемое "правительство Сент-Валентина" отправило делегацию в Женеву, чтобы продемонстрировать мировому сообществу жуткие фотоснимки убитых и раненых прокаженных. Лига Наций выразила не только глубокую озабоченность, но и готовность вновь рассмотреть вопрос о самоопределении острова. А поскольку при бомбардировке погиб один монах, папский нунций в Коре заявил президенту Республики протест против "бесчеловечных, противных христианской вере действий". В результате пришлось выплачивать францисканцам компенсацию, которая, скорее всего попала в руки пиратов.

С тех пор сменились и правительство, и командующие, доктрина тотальной воздушной войны была сдана в архив, а Адмиралтейство успело разработать три плана борьбы с пиратами.

Первый, помеченный литерой "А", предусматривал захват Сент-Валентина посредством высадки крупного десанта. "План В" ставил целью полную блокаду злокозненного острова. "План С" был направлен на уничтожение воздушной мощи пиратов малыми силами, без привлечения сухопутного авиакорпуса. Вопрос о наличии у разбойников подводной лодки (или нескольких лодок) оставался без ответа, - показания капитана "Кап Полaниа", который якобы видел в момент нападения перископ, нельзя было ни подтвердить, ни опровергнуть. Но военные действия должны были внести ясность.

Обсуждение оказалось неожиданно кратким. Адмиралы и коммодоры единогласно поддержали "план С". Кандидатура корабля, который будет играть роль "приманки номер один", также была принята единогласно. Командующему морской авиацией удалось внести смятение в умы, назвав кандидатуру "приманки номер два", воздушной - но морской министр сумел убедить всех в том, что ничего лучше при всем желании не придумаешь. Аргументом служила гегельянская формула: "Чтобы управлять конфликтом, надо его создать". Она подействовала даже на тех, кто к философии Гегеля относился без особого почтения.

- Пусть кто-нибудь попробует после этого поговорить о насилии против бедных рыболовов! - воскликнул командующий флотом, когда предложение утвердили.

"Беренгария" тем временем вошла в порт. Ее капитан обещал хранить молчание. Лондонская контора "Кунарда" в шифрованной радиограмме заверила, что инцидент с пиратскими самолетами не будет предан огласке. Большинство пассажиров вообще ничего не заметили. Но что если хотя бы один из них все видел и понял? И что если этого пассажира зовут Отто фон Притвиц?

- Притвица я беру на себя! - заявил шеф морской разведки. - Один телефонный звонок, срочно!
- Он так хорошо знает этого немца? - спросил начальник штаба, когда за главным разведчиком закрылась дверь.
- Он кое-что знает об этом немце, - тихо и уверенно ответил начальник экономического отдела.

Командующий воздушными силами флота тоже отправился в соседнюю комнату, чтобы сделать конфиденциальный звонок - но лишь после того как были разосланы радиограммы командирам кораблей и президенту Республики - операция требовала формального утверждения Верховным Главнокомандующим.

* * *

Отто фон Притвиц спустился в холл отеля "Сплендид". Ему хватило четверти часа, чтобы освежиться под душем, выскоблить щеки и подбородок золингенской бритвой и облачиться в то, что он называл "выходной формой" - черный блейзер с цеппелином на нагрудном кармане, свободные серые брюки, замшевые туфли, кремовая рубашка и синий с серебром шейный платок. Один глоток коньяка в баре - и можно будет пройтись до "Астора", где остановился экипаж "Кливленда", рассказать дирижаблистам о недавних визитерах и весело закончить вечер. А потом уж готовиться к переговорам с этими упрямыми и дотошными островитянами.
Отставной лейтенант направился к стойке, заказал коньяк, повертел пузатый бокал между ладонями - и услышал над ухом мелодичный голос:

- Мсье Притвиц из Огайо, если не ошибаюсь?

Вот это удача! Перед техническим консультантом стояла девушка, на которую он обратил внимание еще полгода назад, когда впервые побывал в Коре. Тогда ему не удалось перекинуться с ней ни единым словом, сейчас она сама подошла к нему. Стройная брюнетка в узком платье, воплощенная элегантность. То, чему ему не хватало ни в американских, ни - признаемся начистоту - в немецких женщинах.

 

Продолжение