The world that could be

Башня Бисмарка

Одной из самых оригинальных форм монументального искусства во Втором Рейхе были памятники Бисмарку, возводившиеся в самых разных уголках империи, как правило на лоне природы. Память о "железном канцлере" была увековечена в десятках башен - кирпичных и гранитных, четырехугольных и круглых, монолитных и с ажурными арками, стройных как юный улан - и грузных как старый померанский помещик. Была даже одна башня из металлических конструкций (она и сейчас стоит в Билефельде).

Остров Нойрур, ставший германским владением благодаря дипломатическому искусству Бисмарка, обзавелся собственной башней в 1912 году. Собственно, сперва на остров прибыл памятник князю, который собирались установить в центре Фридрихштадта, на Бисмаркштрассе. Но отцы города решили, что статуя будет лучше себя чувствовать на северной окраине, на вершине холма - чтобы канцлера было видно и с городских улиц, и с предприятий Никельхютте, расположенного как раз за холмом. Для того, чтобы привлечь к памятнику побольше внимания, постановили поместить его в башню и начали сбор средств.

Башня, выстроенная на народные пожертвования, не могла конкурировать с теми монументами, которые уже стояли в метрополии. Она напоминала беседку - ступенчатый фундамент, невысокий постамент со статуей, окруженный четырьмя кирпичными колоннами, на которых покоилась шатровая крыша. Лестница, обвивавшая одну из колонн, вела на смотровую площадку с деревянными перилами. Общая высота башни составляла 16,7 м.

Памятник открыли в день 97-летия Бисмарка, 1 апреля 1912 года. Ровно через пять лет, 1 апреля 1917-го, 178-миллиметровый снаряд, выпущенный с броненосного крейсера "Футура", снес шатер и обрушил три из четырех колонн. Это было самое крупное разрушение, нанесенное административному центру Нойрура в ходе т.н. "устрашающего обстрела" - командиры боевых кораблей АР получили команду стрелять с перелетом, чтобы не задеть городские кварталы.

Статуя устояла. Еще до окончания осады острова обломки башни были сперва сложены в три аккуратные горки, а затем увезены в неизвестном направлении. Князь остался в обществе одной колонны, и на протяжении семи с половиной лет никому не было до него никакого дела.

Но осенью 1924 года в муниципальный совет Никель-Сити/Никельштадта (б. Фридрихштадта-Никельхютте) было внесено предложение восстановить башню к 110-летию канцлера. Социал-демократы, располагавшие большинством в совете, резолюцию отклонили - вместе с двумя своими союзниками из Демократической партии. Центристы воздержались, и в итоге предложение получило всего три голоса.

Это было лишь начало политико-бюрократической драмы с весьма неожиданным финалом. Немецкая национальная партия, не представленная в совете, объявила о сборе средств на восстановление башни Бисмарка. Объявления с патриотическими призывами под лозунгом "Если ты еще немец" появились во всех газетах острова - кроме социал-демократической "Арбайтерцайтунг". Последняя разразилась передовой статьей, в которой и сам Бисмарк, и памятник ему объявлялись символами реакции, империализма и прусского милитаризма. Но статья не помешала организаторам кампании подать бургомистру заявку на проведение восстановительных работ.

Бургомистр, д-р Эгон Штумпф, привык к обвинениям в соглашательстве и антинемецких настроениях. Он был искренне против восстановления башни. Но решил не давать своим противникам повод для новых нападок - и вместо того чтобы подписать заявку или передать ее в городскую строительную комиссию, отправил документ через дорогу, в канцелярию правительства острова. Указав в сопроводительной записке, что поскольку вопрос приобрел политический характер, то решать его должны высшие инстанции, а не городские власти.

Статс-секретарь правительства не нашел ничего лучше как отправить бумагу в бывший дворец рейхскомиссара - резиденцию военного губернатора Никель-айленда. В сопроводительной записке он подчеркнул, что отстроенная заново башня может рассматриваться как нарушение мирного договора и условий присоединения острова к Атлантической Республике, а потому мнение военных властей приобретает критическое значение.

Губернатор, контр-адмирал Ферри (кстати, в прошлом командир "Футуры") в тот же день отправил заявку вместе с уже тремя сопроводительными письмами в Кор, на имя премьер-министра.

Ответ пришел через две недели, когда на "бисмарковском" счету скопилось 2837 атлантов - сумма внушительная, но явно недостаточная для воплощения замысла в жизнь. В пакете из канцелярии премьера были два письма. Одно, за подписью министра внутренних дел (впоследствии президента Республики) Клода Лалуа, информировало правительство Никель-айленда о том, что восстановление башни совершенно законно. Министр также выражал сожаление в связи с тем, что федеральные власти лишь сейчас, через шесть лет после окончания войны, восстанавливают ущерб, нанесенный в ходе боевых действий. Проведение восстановительных работ возложено на Инженерный корпус Армии АР, сообщил Лалуа. Второе письмо - от командующего корпусом бригадного генерала Виллема ван дер Хорста - произвело на всех причастных к делу сильное впечатление. "Я горжусь выпавшей на мою долю честью - участвовать в увековечении памяти одного из величайших деятелей мировой истории", - писал генерал. Не скупясь на слова, он обещал потратить выделенные из бюджета деньги наиболее рациональным образом. Выражал уверенность в том, что в соответствии с новыми веяниями и прогрессивными тенденциями башня должна быть построена с применением самых современных материалов. Обещал выделить для работ опытных специалистов и лучшую технику. А в заключение рекомендовал потратить уже собранные пожертвования на благоустройство территории, прилегающей к башне, или "на любые иные полезные цели". Апеллировать к национальной гордости после такого было сложно, и оппозиционеры быстро свернули кампанию.

Строительство новой "беседки" - теперь уже не кирпичной, а железобетонной - велось силами Инженерного корпуса и несколько затянулось из-за дождей. Но к концу марта остроконечная крыша уже была покрыта сверкающей кровлей, к смотровой площадке вела ажурная металлическая лесенка, а солдаты в оливковой форме разравнивали гальку, привезенную на двух самосвалах.

Приводя список особо важных лиц, явившихся 1 апреля 1925 года на церемонию открытия башни, местные газеты тут же указывали, что блистали своим отсутствием министр-президент Никеля, бургомистр Никель-Сити, большинство членов муниципального совета и германский консул. Не было на церемонии и оппозиционных депутатов законодательного собрания, которые бойкотировали все мероприятия с участием "захватчиков". Черно-бело-красную ленту, натянутую между двумя колоннами, перерезал военный губернатор. Приветственный адрес от горожан зачитал учитель истории, а от имени армии выступил капитан Хуго Гремминк, в прошлом лейтенант германских колониальных войск. Он руководил строительством - и остался вполне доволен результатами работы своих подчиненных.

Когда в 1938 году Лалуа уйдет на покой и опубликует мемуары, многие читатели обратят внимание на фразу: "Нет ничего ценнее, чем умение вовремя перехватить инициативу, противопоставить словам поступки, а демагогии - благородство", - и решат, что бывший министр и президент имел в виду свое собственное поведение в истории с башней.